воскресенье, 24 апреля 2016 г.

В помощь библиотекарю

К 100-летию Алексея Петровича МАРЕСЬЕВА
"Я - НЕ ИЗ ЛЕГЕНДЫ..."
Дорогие коллеги!
2016 год объявлен в Волгоградской области Годом Героя Советского Союза, легендарного летчика  Алексея Петровича Маресьева.
Здесь я писала о том, что благодаря блогерской дружбе АРМАВИРОЧКА, одна из авторов одноименного библиотечного блога, методист ЦГБ г. Армавира Ирина Заика прислала нам статьи об Алексее Маресьеве. Первую мы уже опубликовали. Сегодня предлагаем вашему вниманию статью вторую, которая представляет собой одно из последних интервью А. П. Маресьева, в апреле 2000-го, накануне 55-летия Великой Победы.

Переносная выставка, посвященная А. П. Маресьеву 
Подсказка библиотекарям: 
Если у вас нет на выставку о Маресьеве никаких других материалов, кроме книги Б. Полевого «Повесть о настоящем человеке», можно распечатать эти статьи, а также другую информацию из Интернета в формате А4 и поместить на выставку. Можно поставить на выставку  все имеющиеся в библиотеке издания книги «Повесть о настоящем человеке», указав на обложках книг крупным шрифтом её год издания. По представленным книгам можно проследить, как менялось полиграфическое оформление книг, улучшался их эстетический вид. Нам на выставку наша читательница принесла книгу 1949 года издания, издательство ДЕТГИЗ, одно из первых изданий этой повести для детей. 
Вот пример нашей переносной выставки: верхний ряд занимают книги общего характера, где есть статьи о Маресьеве. Второй ряд – все изданий, имеющиеся в библиотеке. Третий – присланные статьи из периодики.

СТАТЬЯ "Я - не из легенды..."
Ему не повезло 4 апреля 1942-го в бою над демянским плацдармом, над Новгородчиной. Вынырнул откуда-то "мессер", пулеметная очередь, и Як-1 стремительно идет вниз. Деревья несколько смягчают удар о землю. Выброшенный из машины летчик падает в сугроб и теряет сознание. Попытки встать на ноги заставляют вскрикнуть от боли: ступни обеих ног разбиты. Но жгучее желание добраться до линии фронта, до своих заставляет действовать. Вначале он медленно бредет лесными тропами к линии фронта, питаясь молодой корой. Но вот ноги отказывают, и он ползет. Когда почти иссякли силы, стал перекатываться со спины на живот и снова на спину. Его нашли мальчишки из деревни Плав Валдайского района - на восемнадцатые сутки.
Затем госпиталь, ампутация обеих ног. Перед Алексеем Маресьевым, ему исполнилось тогда только 26 лет, встает вопрос: как жить дальше? Он решает не расставаться с профессией летчика. И добивается своего! Освоив протезы, пилот возвращается в боевой строй. С июня 1943-го воюет в составе 63-го гвардейского истребительного авиационного полка на Брянском фронте. И как воюет! Становится асом. На Курской дуге и в Прибалтике сбивает 7 самолетов противника. Всего на счету Алексея Маресьева 11 воздушных побед, 87 боевых вылетов. Ему присваивается звание Героя Советского Союза.
Мы многое знаем об Алексее Маресьеве, о его подвиге по удивительнейшей книге Бориса Полевого "Повесть о настоящем человеке". А как было все на самом деле? Об этом - в публикуемом интервью, последнем развернутом, которое Алексей Петрович дал до своей смерти, в апреле 2000-го, накануне 55-летия Великой Победы.
- Все ли в книге, как было в жизни? - переспрашивает Алексей Петрович Маресьев. - На девяносто девять процентов. Так как Борис Полевой писал роман, а не документальную вещь, то в нем есть места, где он добавил что-то от себя, изменил...
18 суток я добирался до своих. Их колоритно описал Полевой, причем, как говорится, тютелька - в тютельку. И страх из-за разбитых ступней ног, и жгучая боль, и страшный голод... Все это хлебнул. И убитый медведь был, жертвой которого я чуть не стал. Мне иногда говорят: как же ты голодал, если столько медвежатины подвалило. Эх, знать бы, что придется тащиться 18 суток. И остальные картинки, клянусь, - с натуры. Что рассказал Борису Полевому, то он и написал.
Часто также спрашивают: была ли у меня девушка Оля (как в книге), забрасывавшая меня письмами, пока я лежал в госпитале? Да, девушка у меня была, отвечаю, с ней встречался, гулял по Камышину, когда там работал до армии. Но описанный роман не мой, может, даже это роман самого Бориса Полевого. Такое предположение я высказал как-то перед широкой аудиторией в присутствии самого писателя. Он заулыбался и ничего на мой реверанс не сказал.
- И танцев не было в госпитале,  как это описано в романе, красиво показано в фильме? Недавно в популярной телепередаче "Старая квартира" выступала бывшая медицинская сестра из госпиталя   имени   Бурденко   и, вспоминая те годы, сказала, что не до танцев было...
- А вот танцы были и помнятся «до квартиры»,  действительно, она не учила меня танцевать. Ведь она из госпиталя Бурденко, где я никогда не лежал. Ее утверждение - какое-то недоразумение. Мой главный госпиталь тот, что в Бабушкинском переулке. Там меня поднимали на ноги врачи, там за мной ухаживали сестры. И я хорошо помню их лица.
- Значит, танцевали, но с другими девушками?
- Не спешите, расскажу все по порядку. Когда ноги стали заживать, стал учиться ходить на протезах. Сначала - с костылями, потом двигал впереди себя стул, удерживаясь возле него, затем шаг за шагом - без всякой посторонней помощи. Стал двигаться,  какая-то бодрость появилась. Расскажу такой случай. Нам   в   госпитале  давали   по  сто грамм вина в день, не знаю для лечения или для поднятия духа. Выпьешь их - и ни в одном глазу. Я попросил сестру принести мне бутылку. Зачем, мол, спрашивает. Нужно, отвечаю. Стал собирать вино. Вот бутылка полная, вдарил приличненько, голова стала "хорошая" такая. Коляску дайте, кричу. Выехал на ней в коридор госпиталя, он длиннющий, еду, и вот - поворот. Мне в голову приходит шальная мысль: дай сделаю на коляске боевой разворот. Резко развернулся, упал. Шум разразился. Я испугался  за сестру, говорю  ей:
"Сестричка! Молчи, что бутылку принесла". Случай забылся, а я был рад, что далеко от койки оторвался. Потом стал ходить с палочкой. Прошло несколько дней - я к врачу: разрешите выходить на улицу?
Как сейчас помню, в ощущениях, свой выход во двор госпиталя. К паркету я привык уже, протезы чувствуешь, но мягко так, а тут всем телом - каждую неровность, каждый камешек ощущаешь. Но не пасовать же! Лежит бревнышко,  небольшое такое, думаю, надо переступить через него, в жизни подобных много будет. Переступил, не упал. И так день за днем приближали меня к здоровым людям. Кстати, тогда стала часто приходить мысль, а не попробовать мне те движения ногами, что необходимы летчику в полете.
- Это было все до танцев?
- До танцев, до танцев. А что тут удивительного? Ведь я был летчиком. И конечно же, хотелось хоть чуточку почувствовать, ощутить то, что приходилось выполнять сотни раз. Что я делал? Ставил впереди себя два стула,  между ними заправлял протезы, и двигал их. Причем, задачу ставил - передвинуть стулья с точностью до сантиметра.
Когда выписался из госпиталя, попал в реабилитационный центр. Он находился в деревне Судаково (это в Подмосковье) в бывшем имении Саввы Морозова. Свое здоровье там поправляли летчики. Возможностей для освоения протез стало больше. Совершал прогулки в лес, а это - спуститься в ложбинку, подняться из нее, пройти по валежнику... Если в госпитале бревнышко перешагнул впервые, то здесь перелез через огромное дерево. Со временем стал чувствовать себя уверенно. Вот тут-то я и подошел к танцам.
Расскажу о них, если они вас так уж заинтересовали.
В реабилитационном центре был клуб, все летчики на танцы ходили. Думаю, а чем я хуже. Парнем был таким: если есть возможность погулять - гуляю, потанцевать - танцую. Кстати, когда ноги были целы, то танцевал-то хорошо. Отработаешь смену, домой возвращаешься в десять вечера, а на танцы все равно идешь. Думаю, почему не вспомнить то, что хорошо умел. Словом, пошел в клуб. Подхожу к девушке - работнику культуры и напрямик ей: "Не научите меня танцевать?" Она: "Что вы меня разыгрываете?" И все же уговорил ее. Пошли мы вдвоем в зал, и я начал с ней танцевать. Но как говорится, недолго музыка играла - наступил ей на ногу. Протезом. Девушка вскрикнула. Мне неудобно, и бросать затею не хочется. Говорю: "Подожди немного". Бегу, если так можно сказать, в палату. Нас четверо там лежало. Говорю одному парню: "Сереж, надевай сапоги, пойдем в клуб". Он опешил: "Зачем?". "Учиться танцевать будем". Сергей надел сапоги, пошли. Попросили девушку музицировать нам, и начали танцевать. Так день, второй. И вскоре я уже ходил на танцы, как и все с девушками танцевал. С опаской, правда, боялся на ноги наступить.
- Алексей Петрович, а комиссар, который помог вам в трудную минуту после операции выстоять,  поверить в свои силы, и чей образ так ярко нарисовал в своем романе Борис Полевой, был в жизни? Или это дань писателя моде советских времен.
- Такой человек был - батальонный комиссар, который лежал рядом со мной в госпитале. У Бориса Полевого он в звании полкового комиссара. Огромной душевной силы человек. И сделал он для меня, как позже понял, многое, может, даже больше, чем это написано в романе.
Один только пример. После ампутации ног меня на ночь кололи, давали успокаивающее. А это ничто иное, как наркотики. Он мне говорит, Алексей, от такой поддержки надо отвыкать, погибнешь. И тогда я сказал врачам: хватит успокаивать. Да, комиссар реально существовал в жизни. Жаль, что умер.
- Теперь о том, как вас приняли в полку.
- Жгучий вопрос был для меня.
Как я тогда переживал! Почему? Боялся, что меня не примут летчики полка. Кто решится лететь со мной на задание? В полк прибыл, когда на носу была Курская битва. Борьба в воздухе шла жесточайшая. И понятно, что летчик, взявший меня к себе ведомым, рисковал. Получалось, я как бы увеличивал шансы на проигрыш поединка и соответственно - на смерть ведущего.
И командир полка оставлял меня на аэродроме. Группы истребителей уходили на боевые задания, а я оставался. Мне разрешали подниматься над аэродромом в примерное время возвращения наших самолетов - для прикрытия их посадки. Я понимал и не понимал комполка. Однажды выбрал момент и обратился к нему за разрешением идти в бой. Полк стал гвардейским, нам вручали знаки, и меня в общую шеренгу поставили. Я не участвовал ни в одном бою, а потому мне неудобно было получать гвардейский знак. Когда вручение закончилось, я вышел из строя и обратился к комполка: "Прошу отправить меня в бой, надоело летать над аэродромом". Комполка на мою резкость сказал только одно: "Встать в строй".
И хорошо, что в полку оказался сочувствовавший мне комэск капитан Александр Числов. Иначе списали бы меня со временем, не дав вновь встретиться с фашистами. Он видел, как я переживаю, а потому предложил полететь с ним. Мне сопутствовала удача. Я завалил Ме109, причем, на глазах комэска. Доверие ко мне после возросло.
Словом, Александр Числов - мой крестный отец. Позже узнал, что комполка перед полетом сказал ему, мол, сильно в драку не лезь, береги ведомого. Затем слетал с Числовым еще раз. И пять удачно. Так вписался в коллектив. И уже никто меня не мог упрекнуть в том, что я обуза в полку.
- Сложно было воевать с протезами?
- В бою не до чувств, не до ощущений. Все прелести своего положения ощущал после боя, а точнее вечером, когда уже валился с ног. Не бравирую, говоря, что в бою не до ощущений. Опираюсь на реальные факты. Ведь с протезами сбил семь самолетов противника - это, согласитесь, немало. А?
- Как вы оцениваете мастерство немецких летчиков?
- Очень высоко. Они воевали не слабее, чем мы. Но были среди них и слабые. Однажды столкнулся с желторотиком (немцы кок самолетов молодых пилотов красили желтой краской, чтобы в первую очередь им приходить на помощь). Это было над демьянским котлом. Встретились пара на пару. Связи с ведущим не было, но мы заранее договорились с ним о том, как будем действовать. И вот вижу: немецкий летчик передо мной сделал переворот и пошел так медленно. Я - за ним. Очередь, и готов он.
- А приходилось встречаться с немецкими летчиками на земле? Ситуации тут могли быть самыми различными.
- Только после войны. В Венгрии. Там проходила международная конференция. И вот кто-то из организаторов говорит: вами, мол, интересуются бывшие немецкие летчики. Мы сели за "круглый стол". "Вы летали без ног?" - слышу вопрос. "Да, летал, - отвечаю. - И сбил еще семь ваших самолетов". Немец, старший группы, скривился. Вижу, что слишком грубовато сказал, и поправился:
"Нам нужно больше не воевать, не допускать войны". Дискуссии не получилось, но раскланялись мы мило.
- В 1944-м, когда война еще не завершилась, вас перевели из истребительного   авиационного полка в Управление вузов ВВС. Как это случилось?
- Как уже говорил, я вписался в коллектив полка,  но нагрузки возрастали. И потому, когда мне последовало предложение стать инспектором-летчиком, согласился. Но сам об этом никого никогда не просил.
А. П. Маресьев и Борис Полевой
- А где встретили День Победы?
- На койке с крапивной лихорадкой, бывает такое (Маресьев смеется. - А. Д.). Нам тогда выдавали американскую   тушенку.   Я   полбанки съел, полбанки приберег и расправился с ней наутро. Холодильника не было, и, видимо, весна сделала свое дело. Через день сыпь по всему телу. Я к врачу...
- Когда последний раз садились за штурвал самолета?
- Если не ошибаюсь, то это было в начале пятидесятых, еще при Сталине, точнее, когда авиацией в Московском военном округе заправлял Василий Сталин. Обратился к нему с просьбой (мы были на "ты") разрешить мне полетать на реактивных самолетах. Он зачертыхался: зачем, мол, тебе реактивные самолеты, но, в конце концов, согласился помочь.
Из затеи, правда, ничего не вышло. И все же с его помощью мне удалось полетать на самолетах, но уже на поршневых. В Москве была спецшкола ВВС, а вот самолетов не хватало. С помощью Василия Сталина я выбил для них По-2 и совершил в школе несколько полетов как летчик-инструктор. На этом моя небесная эпопея завершилась.
- Больше никогда не тянуло в небо?!
- Тянуло. Но ведь я уже пояснил вам, что не так-то просто было вновь сесть за  штурвал.   Если  ты  не  в строю, кто тебе доверит штурвал? Да и другие дела появились, потом я женился.
- Когда?
- Сразу после войны. Я работал инспектором-летчиком по истребительным школам в управлении вузов ВВС. И вот как-то раз прихожу в столовую и вижу... Да, ту, которую искал. Правда, показалась она мне, как принято говорить сегодня, уж слишком крутой, работала в управлении капитального ремонта. И жених, как позже выяснилось, был у нее. Но не устояла под моим напором ухаживаний. Вот почти 55 лет живем с Галиной Викторовной вместе. Благодарен судьбе за то, что она связала меня с прекрасным человеком. Вместе вырастили двоих сыновей - Виктора и Алексея.
- Алексей Петрович, а не проясните ваши отношения с Борисом Полевым. Рассказывают, что после того, как вы познакомились в землянке с писателем, проговорили всю ночь, он пообещал, что в скором времени в газете "Правда"  появится  очерк о  вас. Но очерк не появился, так как Геббельс распространял в это время такую дезу, мол, дни России сочтены, на фронте воюют одни калеки, и редколлегия не решилась публиковать Полевого. При очередной встрече у вас произошла перепалка.
- Это байка, не более того. Никаких обид на Бориса Николаевича Полевого у меня не было и нет. Первая встреча у нас состоялась в сорок третьем, вторая, ее также описал Полевой   в послесловии,   в   сорок шестом, уже после того, как роман был опубликован  в журнале "Октябрь". Встреча была радостной, интересной для обоих. Я досказал ему свою биографию. К слову, в послесловии к книжному изданию он назвал мою реальную фамилию - Маресьев, а не Мересьев, как у литературного героя. И такой факт: Полевой меня искал после войны, но не нашел. Видимо, я к тому времени уволился, и его звонки в Главное управление кадров ничего не дали. Так вот, первым нашел его я. Услышал, что по радио передают его роман, позвонил в "Правду" и тут же получил номер телефона.
Хорошие отношения мы сохранили до последних дней жизни писателя. Часто с ним встречались, тем более, что оба были членами Комитета защиты мира. Часто сидели вместе на заседаниях, ездили вместе в командировки, даже в Соединенные Штаты. Наверное, неправильно утверждать, что мы были большими друзьями, но отношения, повторюсь, поддерживали самые добрые. Часто созванивались, я был у него не раз на днях рождения.
Разные издания "Повести о настоящем человеке"
- На вашем примере, Алексей Петрович, воспитывались целые поколения советских мальчишек. А какое отношение к вам было со стороны власти? Встречались ли с высшими руководителями государства?
- А какое отношение ко мне должно быть? Самое обычное. Я ведь ничего ни у кого не просил, ни на какие почести не напрашивался. После войны все время учился, работал. В 1952-м окончил Высшую партийную школу при ЦК КПСС, через четыре года - аспирантуру Академии общественных наук. С 1956-го - в Советском комитете ветеранов войны.
С сильными мира сего я встречался, что называется, по работе. Например, с председателями Совета министров СССР Алексеем Николаевичем Косыгиным, Николаем Александровичем Тихоновым, когда они принимали ветеранские делегации. С маршалом Андреем Антоновичем Гречко общался часто, но опять-таки по делу.
- Словом, Хрущев, Брежнев, Горбачев не принимали Вас?
- В тесном кругу ни с кем из них не встречался. Однако с Хрущевым у меня вышла такая история - в 1956-м. Актуален призыв к молодежи – на ударные комсомольские стройки. В Кремле проходит крупный общественный форум. Мне поручается на нем выступить - как строителю Комсомольска-на-Амуре. Надо - значит надо. Посадили меня в президиуме в заднем ряду. Сижу, слушаю. Потом мне предоставили слово. Выступил, иду от трибуны обратно и тут вижу, что в президиуме - Хрущев, а рядом с ним - Фурцева (секретарь ЦК КПСС. - А. Д.) и Шепилов (секретарь ЦК КПСС. - А. Д.). Фурцева меня хорошо знала, мы с ней встречались, и, видимо, она сказала Хрущеву, что слово держал безногий летчик, герой войны, выпускник партшколы, работает, а раньше строил город на Амуре.
Я еще не сел, Хрущев резко поднялся и как закричит: "Вы видели, какой человек перед вами выступал! Он построил город Комсомольск-на-Амуре! Сейчас ударно трудится". Мне как-то стало не по себе. Я только что окончил аспирантуру Академии общественных наук и пока не работал. А Хрущев продолжает: "Вот знамя нашей молодежи! Вот на кого нужно равняться!". Меня это еще больше потрясло.
- Что славу не почитаете?
- Дело не в этом. Что значит - знамя нашей молодежи? Я же видел, что вокруг люди трудились намного больше меня... Не люблю слово по отношению к себе, к примеру, "легендарный". Я понимаю, что люди хотят сказать  - мужественный, смелый. Получается же, что слишком меня возносят. Это как-то хорошо подчеркнула в Орле (я почетный гражданин этого города и часто там бывал) одна учительница: почему легендарный, он из нашей жизни, он один из нас. Да, я не из легенды, я реальный живой человек.
- Послевоенная жизнь, получается, вся связана с Советским комитетом ветеранов войны.
- Рад, что стоял у истоков его создания. В сентябре 1956-го состоялась первая учредительная конференция - ветеранов войны. Маршал Василевский сделал доклад, я - доклад по уставу. Его избрали председателем, меня - ответственным секретарем. С тех пор и тружусь, долгое время уже первым заместителем председателя. Сегодня под началом Владимира Леонидовича Говорова.
А работать у нас - нелегкий хлеб. Занимаюсь социальными вопросами. Одному поможешь, узнают об этом другие и идут на прием, пишут письма. Как отказать?
- О чем сожалеете? 
- О том, что не узнал имени комиссара - не собрался. Не проводил в последний путь Бориса Полевого. Когда он умер, я находился в санатории, самочувствие было не самое лучшее. Обращаюсь к жене: что же будем делать? Вместе решили: позвоним Инне Иосифовне – его супруге, выразим соболезнование, а когда приедем в Москву, то возложим цветы на могилу. Так и сделали. Сейчас думаю, надо было несмотря ни на что вырваться в столицу. Сожалею, что не побывал на "тропе Маресьева", о которой мне много рассказывают, а ведь Новгородчина рядом.
- Но ведь с ребятами, что вас нашли морозным апрельским утром 1942-го и, по сути, спасли вас, вы встречались. Есть фотография, где вы запечатлены вместе.
- Первый раз с ребятами из деревни   Плавни   встретился   в  дни празднования 20-летия Победы. Я тогда их пригласил в Москву, встретил, разместил в гостинице. А на следующий день Александр Вихров и Сергей Малин были у меня в гостях.   Галина   Викторовна   накрыла стол, и мы хорошо тогда посидели. С Вихровым, он парень пошустрее, мы встречались и позже, я помогал ему решить кое-какие проблемы.
И все же о многом можно сожалеть. Не сделал то, не успел это. Конечно, что-то можно списать на занятость, на необходимость в отдыхе, на здоровье, наконец. Но это уже отговорки. Жизнь - сложная штука.
Алексей Петрович МАРЕСЬЕВ
Герой Советского Союза Алексей Петрович Маресьев умер в пятницу 18 мая 2001 года за два дня до своего 85-летия в одной из московских клиник, куда его доставили с острым сердечным приступом. Он не дожил всего лишь часа до начала торжественного вечера в Центральном академическом театре Российской Армии, посвященного его юбилею. Москвичи собрались чествовать юбиляра, а им объявили о его смерти. Так распорядились Высшие силы. Даже смерть подчеркнула величие жизни этого Великого Человека, его ответственность, порядочность, мужество.
Анатолий ДОКУЧАЕВ

Источник:
Докучаев, А. "Я - НЕ ИЗ ЛЕГЕНДЫ...": (20 МАЯ СТРАНА ОТМЕЧАЕТ 90-ЛЕТИЕ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ НАЦИОНАЛЬНОГО ГЕРОЯ РОССИИ АЛЕКСЕЯ ПЕТРОВИЧА МАРЕСЬЕВА) / Анатолий Докучаев // Патриот Отечества. – 2006. – № 5. – С. 6-9.

Комментариев нет:

Отправить комментарий